Бабушки и дедушки
Не будет преувеличением сказать, что наш век необычайно увеличил и тем самым возвеличил два периода в жизни человека: детство и старость.
Люди долго недооценивали значение детства для последующего развития личности. А старость рассматривали всего лишь как итог жизни. И поэтому эти два периода особым вниманием исследователей не были избалованы. Да и изучать-то было некого. Продолжительность жизни в дореволюционной России была очень низкой: средняя продолжительность жизни мужчин едва превышала 30 лет, женщины жили на два-три года дольше.
Это, конечно, не означало, что все жители страны умирали молодыми или в зрелые лета. Цифры продолжительности жизни населения извлекаются из статистических данных, фиксирующих все рождения и смерти. А значит, среднее число будет тем меньше, чем выше смертность не только в зрелые годы, но и в детские. В дореволюционной России детская смертность была очень высокой. Оттого средние показатели продолжительности жизни были удручающе низкими и старики в доме были скорее исключением, чем правилом. От непосильного труда и плохих условий быта крестьяне, рабочие, ремесленники рано сходили в могилу от всякого мора и голода. Не дотягивали до старости и их антиподы — эти как раз из-за излишеств, распущенности нравов и образа жизни, разрушающего здоровье.
Нынче численность людей пожилого возраста растет быстрее даже, чем число новорожденных. Не случайно ученые-демографы говорят о постарении населения нашей страны. В 1939 г. в СССР было менее 7% жителей старше 60 лет. В 1970 г. их уже стало около 12%. Демографы предсказывают, что к началу следующего века эта цифра вырастет до 17%.
Увеличение доли пожилых людей порождает проблемы, не существующие в прежние времена: обществу необходимо выяснить и укрепить место и значимость пенсионеров в общественной и семейной жизни, поддержать их здоровье, организовать деятельность, отдых и содержательное общение.
Пиком жизненной и трудовой активности человека многие современные исследователи считают 40—45 лет. За пятидесятью, как правило, начинается спад. И вот что примечательно: при этом как бы в перевернутом виде повторяются этапы становления человеческой личности.
На вершине, на пике лет — резкий всплеск всех сил и способностей, наступает «вторая молодость». И мужчина, и женщина словно бы расцветают вновь. Это уже доказанный факт: почти во всех областях общественного труда ведущими специалистами, руководителями коллективов выступают люди, чьи виски густо запорошила седина. В президиумах собраний, конференций, в наградных списках прежде всего они.
Приглядитесь к нынешним странствующим и путешествующим, к посетителям музеев, филармоний, фестивалей — значительную долю здесь тоже составляет вполне солидная публика. А оглянитесь на заядлых садоводов, самодеятельных умельцев, рукодельниц и домашних изобретателей, участников клубов, студий... Иной раз остается только диву даваться: как это им удалось сохранить силы, любознательность, увлеченность, жадность до всего необычного?
Объяснение можно найти в самом их семейно-общественном положении: социальное положение достаточно прочно, разрешены самые насущные бытовые проблемы (заработок, жилье и т. д.), дети стали взрослыми, сняли груз забот с плеч родительских. Что ж, живи и радуйся, реализуй все стремления и интересы, на которые в прежние времена не хватало ни времени, ни средств, физических и материальных. Счастливая пора... для тех, кто на пути к ней не растерял своей душевной энергии и не растратил ее в погоне за мнимыми ценностями и удовольствиями.
Затем наступает время постепенного снижения жизненной активности. Ко многим возвращается «подростковая» пора глубинного осмысления назначения человека в жизни, только с «обратной перспективой» — с заглядом не в будущее, а в прошлое.
Некоторые драматически переживают эту пору. Все больше дел и удовольствий, про которые приходится говорить: это не для меня. Снова, как в отрочестве, увеличиваются «ножницы» между «могу» и «хочу»: подростки еще не могут осуществить многое из того, что они желают, а стареющий человек уже не может реализовать многие желания.
И снова, как в давние года, мучают очевидные перемены во внешности не в лучшую сторону. С той лишь разницей, что у подростков эти перемены временные, а у старика — навсегда. Со страхом вглядывается он (она) в жестокое своей правдивостью зеркало. Подросток подмечает уродующие его лицо прыщики и всяческие пигментные пятна, старики — морщины, вялость и обвислость кожи, мутнеющий цвет глаз.
Особенно тяжело эти перемены переживают женщины.
Чье это незнакомое лицо глядит на нее из зеркала? Кто эта женщина? Как она должна вести себя: как одеваться, причесываться, двигаться, разговаривать? Не ясно. Кризис жанра.
Горячие приливы крови к голове, учащенное сердцебиение, одышка, повышенная нервозность и плаксивость (прежде всего у женщин) — таковы внешние проявления этого состояния. Иногда оно оборачивается серьезным расстройством здоровья. И если подростковые муки длятся 2—3 года, климакс (так называется у медиков подобное состояние организма стареющих людей) у некоторых женщин затягивается на 5—8, а то и 10 лет.
И здесь хочется сказать об отношении окружающих к «переходному возрасту». Если переживания юной души и муки расцветающего тела взрослые понимают и стараются облегчить — помнят себя в этом возрасте, то о возрастных особенностях пожилых молодые, как правило, ничего не знают, оттого и не сочувствуют. Порой считают, что просто у «стариков» портится нрав.
Как и любой возраст, старость вызывает разные эмоции. Вы помните, как писал о ней молодой Гоголь в поэме «Мертвые души»: «...все может статься с человеком. Нынешний же пламенный юноша отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости...» И так далее, всем известные слова о страшной беспощадности старости, которая, по мнению молодого писателя, хуже самой смерти.
Но вот вчитайтесь, вдумайтесь в свидетельство человека, дожившего до этих лет, кто о старости знал не по внешним и преждевременным суждениям. Писатель Вересаев, не раз упоминавшийся в наших разговорах, совсем иного мнения на сей счет: «Все мы растем в презрении к старости и в ужасе перед нею. Но если бы я тогда знал,— а кто это в молодости знает? — если бы я сам тогда знал, какою нестрашною, какою радостною и благодатною может быть эта грозная старость!..
Вспоминаю скомканную тревожность юности, ноющие муки самолюбия, буйно набухающие на душе болезненные наросты, темно бушующие, унижающие тело страсти, безглазое метание в гуще обступающих вопросов, непонимание себя, неумение подступить к жизни...
А теперь каким-то крепким щитом прикрылась душа, не так уж легко ранят ее наружные беды, обиды, удары по самолюбию, в руках как будто надежный компас; не страшна обступившая чаща; зорче стали духовные глаза, в душе — ясность, твердость и благодарность к жизни.
...Да, может быть, если бы знала молодость, какая возможна озаренная, поднимающая дух старость,— может быть, она бы менее беззаботно «прожигала» себя... Промотать все силы — и потом прийти к мутноглазой старости, харкающей, задыхающейся, с брезгливо отвисшей губой и темным лицом. И говорить юности: «Старость — это страшная, проклятая пора человеческой жизни».
Подобные же суждения можно встретить у многих мудрых старцев, которые вошли в эту долгую, гораздо более продолжительную, чем юность, часть жизни, не промотав достояние, отпущенное природой и окультуренное воспитанием: тело, ум, сердце человеческое.
Говорят: юность — это возмездие. Пожалуй, о доброй старости можно сказать: она — награда за честно, разумно и сердечно прожитые годы.
Справедливо и другое суждение: «Человеку столько лет, на сколько он сам себя чувствует». И старость — не возраст, а состояние здоровья: физического, интеллектуального и эмоционального. А уже ваш собственный опыт подскажет: кого из вашего ближайшего окружения можно отнести к молодым, несмотря на долгую и трудную биографию за плечами, а кого к пожилым, ждущим пенсионного обеспечения, хотя еще спины не согнул на общественной ниве и ничего путного на ней не вырастил. Есть ведь и среди ваших сверстников юные старцы: вроде бы уже все испытавшие, все знающие и уставшие от многознания, разочарованные в жизни, брюзжащие на ее несовершенство. Им до «мутноглазой» дряхлости ой-ой сколько идти, а у них уж скепсис глаза замутил и на белый свет смотреть неохота. Вот кого жалеть-то надо!
Но это некоторое отвлечение от основной темы данной беседы.
Современные молодые люди безоглядно именуют своих родителей стариками и считают, что те себя уже исчерпали, изжили все желания и интересы, кроме одного: как бы получше устроить свое потомство, пестовать и агукать внучат. Многие молодожены не желают вникать в то, что превращают в дедушек и бабушек людей, которых и общество, и природа еще не списали со счетов ни как работников, ни как мужчин и женщин.
Немало конфликтов возникает в новообразовавшихся семьях именно из-за непонимания состояния «стариков», особенностей их возрастной психологии.
— Бабушка, ты чего пляшешь? Бабушкам плясать не положено! — стыдила внучка свою сорокапятилетнюю бабусю, которая смотрелась совсем еще молодой, привлекательной женщиной и, действительно, забыв про свой «чин», лихо отплясывала новомодный танец на семейном торжестве.
— Ишь, наши старики — туда же, про любовь запели! — иронизируют молодые супруги, видя в острой чувствительности, в кокетстве бабушек и в галантности дедушек чуть ли не забвение моральных норм поведения пожилых людей, нечто неприличное.
Какими же они рисуются придирчивому и ревнивому взору нынешних юных и уже взрослых детей, современные бабушки и дедушки, и какие есть на самом деле?
По сказкам, по народным преданиям бабушка — это ветхозаветная старушка, тихонькая и неутомимая, как мышка, снующая по дому, всем угождающая и ничего не требующая взамен, мастерица стряпать и ткать, шить и вязать, искусная сказительница былей и небывальщин, сочинительница ласковых колыбельных, подмога детям и утеха внукам, добрая совесть и свет дома. А дед — само собой — всевед, борода седая, глаз с хитрым прищуром, тоже неугомонный умелец и домашний философ.
Правда, столь идеальные лики и в прошлом-то не на каждом шагу встречались. Живые натуры и характеры всегда сложней идеализированных представлений. Даже такая нежно любимая, какой была бабушка Алеши Пешкова, мало похожа на иконописный лик. А дед Каширин — прямо-таки злой гном. Видимо, исторический опыт народной жизни отобрал все самое-самое важное, необходимое для лучшего исполнения этих ролей, когда создавал сказочные типажи.
Хочу обратить внимание на одну лингвистическую особенность. В английском, французском, немецком языках нет слова, аналогичного нашему,— «бабушка». Там она зовется «большой мамой», т. е. обозначена ее функция, ее главенствующее положение в семье. Как видите, в данном определении отсутствует эмоциональная окраска, отношение к той, что является мамой мамы и папы.
Русское слово с уменьшительно-ласкательным суффиксом «ушк» вроде бы, напротив, умаляя масштабы ее фигуры и значимости, одновременно поднимает ее на пьедестал любви. Не случайно в словаре Даля у этого слова 12 вариаций, таких же уютно-ласковых, и лишь одно — «бабка» — угловато-грубое.
Отчего это? Известно, язык отражает сложившуюся практику отношений. А все наши путешествующие и странствующие отмечают непривычную для нас особенность европейского и американского быта: отстраненность старшего поколения от взрослых детей и внуков.
Правда, и у нас в последнее время появились женщины, которые не спешат облачиться в бабушкин чепец и даже стесняются этого звания. Оглянитесь на их возраст и самочувствие в жизни — и все станет ясно. Бабушками становятся и в 28 лет (зарегистрированы такие случаи), и в 35—40, а дальше до рекордного срока земного существования. Поэтому одинаково справедливы слова о том, что современной бабушке ничто женское не чуждо, в том числе любовные переживания, желание повеселиться, принарядиться. Правильно и то, что ей могут быть присущи возрастные, старческие недостатки. Оба суждения правомерны, но лишь с точной оговоркой, что они относятся к разным категориям бабушек.
Средняя продолжительность жизни нынешних женщин держится на отметке в 75 лет. Это значит, что, став уже бабушками, они нередко остаются дочерьми, невестками престарелых родителей. Кто не испытал такого, не поймет, как подобный факт действует на самочувствие женщины. Пока есть на свете люди, что зовут тебя «дочкой», ты еще юна, у тебя еще все впереди!
Сколько бы поколений за тобой ни теснилось. А у любой женщины ее внутреннее, психологическое состояние отражается решительным образом на физиологии, на внешности.
Очень часто молодые бабушки и выглядят, как старшие сестры своих взрослых дочерей. И фигуры спортивные, подтянутые, и на лице косметика, и одежда ничем не отличается от молодежной. И это объяснимо: бабушки сплошь и рядом трудятся вместе с молодежью, и никто не делает скидки «на возраст», на их солидное положение.
А про дедушек и говорить нечего. Они и прежде, и тем более теперь не хотят уступать молодости.
..Главный водораздел, который определяет типы бабушек и дедушек, проходит между работающими и пенсионерами. Это часто даже важней, чем возрастные различия. При всем блестящем внешнем антураже положение работающих «стариков» сложнее, едва ли не самое напряженное, нежели у других членов семьи. Я назвала бы это время страдой. На ниве жизни действует тот же порядок и режим, что и на земельной пашне. В весеннюю пору: вспашка и посев, зачин главных дел и отношений, веселое, беспечное время. Летом растят посеянное, радуются силе, теплу, свету чувств, верят в то, что этому буйству красок, соков не будет предела. Осень смешает все: радость и страх, гордость и отчаяние, краски у нее горячечные, красота какая-то вызывающая. Одно слово: переломная пора. Вот он — желанный урожай, убирать его отрадно и грустно, а порой — надсадно.
Смотрите. Родители к этому сроку, как мы уже говорили, достигают вершины профессионального мастерства. Соответственно самые высокие заработки в семье часто бывают у них. Отсюда при появлении в доме маленького существа, требующего заботы и ухода, молодая мама часто даже речи не заводит о том, чтобы бабушка осталась с внучкой или внуком дома, а она пойдет работать. Это не оправдывается общесемейными интересами. И денежные потери будут большими, и деловые, и престижные. И наконец, старшей маме необходимо заработать себе пенсию, обеспечить существование на то долгое время, когда она сядет дома.
Так что частенько юные мамы нынче шьют и вяжут, рассказывают сказки и снуют по дому. А многим бабушкам некогда этим заняться.
Правда, немалая часть бабушек и дедушек живет и действует как раз в рамках традиционных правил. У них с годами дом занимает все большую часть времени и сил. С работы они не знают иной дороги, кроме как за внучатами в школу, в садик или ясли, на каток или в зоопарк. И нет иного развлечения дома, кроме сидения у телевизора, в программах которого они прежде всего ищут «малышовые» передачи.
Можно ли считать такой образ жизни ущербным? Вряд ли; каждому — свое. Просто наше время предоставляет возможность выбора поведения, не навязывая жесткие нормативы и обязательность.
На профессиональную спешку работающих бабушек и дедушек накладывается масса семейных обязанностей, тоже свойственных лишь этой поре. Вдруг резко старятся еще недавно такие бодрые, самостоятельные и деятельные родители, те, кого они тоже могли называть «стариками», тем самым отделяя себя от людей этого звания. Что такое уход за хроническими больными, немощными стариками, объяснять тягостно и не сказать нельзя. Кто не пережил медленного угасания дорогого человека, всех проблем посещения больниц, и совмещения этих забот со службой, не поймет того, что обрушивается на плечи прежде всего дочерей.
Болезни стариков, тем более их смерти, долго и мучительно переживаются стареющими детьми. Пожалуй, тяжелей, чем потери в юности. Молодость не знает, не чувствует масштаба потерь, ее от горя отвлекает и развлекает перспектива долгой жизни. А тут возникает сознание, что своим уходом родители сняли барьер, ограждающий тебя от зияющей бездны небытия. И ты остаешься один на один с тем, о чем за их спиной и думать не приходилось...
Родители нынешних молодых бабушек уходят в вечное никуда, оставляя своих седеющих детей перед вопросом: что же такое все эти зримые знаки преуспевания, звания и названия, дома, квартиры, вещи, деньги? Они ли будут материальным, вещественным доказательством их земного, существования, более важным, чем дети и внуки?
Но уходят из жизни не только старики. Зачастую и 45-летние бабушки срывают свое здоровье, покидают нас, так и не успев состариться. И все же редко услышишь призывы: «Берегите молодую работающую бабушку! Она очень полезный член общества!» Напротив, со всех сторон слышатся требования, обращенные именно к ней. «Берегите мужчин!» — это к ней адресуются демографы и медики, потому что пик мужской смертности приходится на молодых дедушек. «Берегите молодую семью! Она без помощи старших может развалиться!» — и это к ней. Она ведь играет в семье главную роль, как мать, как свекровь и теща. И, наконец: «Берегите внуков! Они — ваше продолжение, ваше бессмертие!» Все верно, все правильно. Кому же, коли не ей, беречь всех, заботиться обо всех. Ведь это время ее высшей самоотдачи. Но в страду, как известно, одному со всеми работами не управиться. Есть поддержка, есть взаимность — силы множатся, нет — гаснет желание везде поспеть. Наоборот, копится усталость и потребность заслуженного отдыха, тихих радостей. Вот когда нужна добрая подмога и мужа (дедушки), и детей, и прочих родственников — всех, кому она дорога.
Я намеренно отодвинула разговор об отношениях бабушки с внуками, чтобы было ясно: еще до того счастливого мгновения, когда она склонится к изголовью детской кроватки, бабуся уже запыхается, исполняя множество других обязанностей и ролей.
В предсмертном письме С. А. Толстая обращается со словами любви и прощания ко всем родным и близким. Но особенно прочувствованные строки отнесены к внучке, Тане Сухотиной: «Совсем особенно отношусь к тебе, моя дорогая, горячо любимая, милая внучка Танюшка. Ты сделала мою жизнь особенно радостной и счастливой. Прощай, моя голубушка! Будь счастлива, благодарю тебя за твою любовь и ласку. Не забывай любящую тебя бабушку, С. Толстую».
В народе говорят: внуков любят больше, чем собственных детей. Не знаю, больше ли, но по-иному. Более осмысленно, более бескорыстно и сосредоточенно. В старости у человека есть время и охота всмотреться в маленькое существо, вслушаться в его лепет, открывая много такого, что в сутолоке будней, наполненных работой, было упущено, не замечено в собственных детях. А именно на заинтересованности взрослого и строится ответный интерес, доверие, открытость ребенка, который очень точно знает, кому важны его заботы, его переживания, а кому — нет.
Эта сердечная доверчивость малышей бывает особенно дорога тогда, когда собственные взрослые дети закрыли души для матери и отца, сведя все общение к набору ритуальных слов и знаков уважения.
Обостренное чувство к внукам нередко испытывают бабушки и деды, не насытившие своего родительского желания, имеющие единственного ребенка. Им бывает мало одного внука или внучки. Они молят молодых подарить еще возможность нянчить, растить малышей. Однако все чаще слышат решительный отказ: им пеняют на их собственный пример. Упрек справедливый. И не докажет родитель юным головам свое запоздалое раскаяние, опасение за их собственное благополучие при единственном ребенке.
Степень близости старого и малого нередко прямо пропорциональна разнице в возрасте. Чем дальше на шкале жизни отстоят они друг от друга, тем теснее связь. Может, оттого, что у ребенка все радости и печали складываются из самых простых и естественных впечатлений бытия, и у стариков — тоже. И те, и другие радуются солнышку и снегу, зеленой травке, пробивающей асфальт.
Иное дело отношение внуков, вошедших в расцвет сил, к теряющему последние силы старому человеку. Тут могут возникнуть и отчуждение, и разлады, и взаимное раздражение. Стариковские бесконечные «почему?», «зачем?» не имеют ничего общего с детскими наивными вопросами. Дитя спрашивает, чтобы знать, «предок», чтобы укорить, а то и осудить. В самом этом вопросе, почему ты так поступаешь, говоришь, одеваешься, заключен очевидный подтекст: «Почему любишь не то, что мне нравится? Значит, ты предпочитаешь иное, а иное — это дурное».
Пространные объяснения часто ни к чему не приводят: тут говорят два разных поколения, две разные эпохи. Попытки уходить от ответов расцениваются как оскорбление. Постепенно утрачивается нежное взаимопонимание. Хорошо, если сохраняются сочувствие и забота о здоровье и благополучии обеих «сторон». Нередко и этого не остается.
Теперь все реже старики бывают главными советчиками для внуков. Молодежь порой знает столько, сколько бабушке, да и дедушке тоже, и мыслью не объять. Есть у внуков другие советчики по всем жизненно важным вопросам, обладающие более широкой эрудицией и абсолютным авторитетом: писатели, ученые-мыслители, наконец, газеты, журналы, телевизор — весь этот могучий арсенал просвещения, который аккумулирует общечеловеческий опыт. Но помимо общих сведений и суждений любому из нас важен опыт, накопленный собственной семьей. В последнем романе Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» человек, лишенный родовой памяти, превращается в безвольного раба-манкурта. А некоторые нынешние молодые, что не интересуются живой историей семьи, душевными переживаниями стариков, сами обрекают себя на эту долю безответных манкуртов.
У многих современных писателей в чести именно древние старухи, хранительницы семейных преданий, поэзии и морали. Особенно удались они Валентину Распутину в повестях «Последний срок» и «Прощание с Матёрой» и Виктору Астафьеву в «Последнем поклоне». Но ведь надо уметь видеть и слушать сердцем, чтобы разглядеть их нравственное богатство. Увы, не каждому из нас это дано, но всем необходимо к тому стремиться.
Наконец, старики, как и дети, не дают угаснуть в душе людей теплу благодарности, поддерживают способность к самопожертвованию, культивируют снисходительность и терпимость.
Становясь немощными, как дети, старики сохраняют свои претензии на решающее мнение и авторитет в делах семьи. Это — изначально конфликтная ситуация. Но выходят из нее с достоинством многие доброжелательные и рассудительные люди.
Все реже под одной крышей живут представители трех, тем более четырех поколений. И в городах и деревнях, в рабочих семьях и у интеллигенции, в много- и малодетных кланах тенденция общая: жить врозь. Можно сожалеть, вздыхать, но, видимо, есть в такой настроенности свой резон: молодая семья жаждет, как воздуха, самостоятельности. И государство идет ей навстречу, поставив задачу — обеспечить каждую семью отдельным жильем.
Но чем больше расстояние, отделяющее стариков от молодых, тем слабее родственные связи. Уже проверено временем и доказано исследованием: общение бабушек и дедушек с внуками в больших городах во многом зависит от местожительства тех и других. Если дорога занимает час и больше, то можно с уверенностью говорить, что вся нагрузка в общении ляжет на телефон. Видеться родственники смогут лишь по выходным и торжественным дням или в дни общей беды.
Многие семьи стремятся преодолеть эту «полосу отчуждения», переселяясь поближе друг к другу. Это и почитается нынче за оптимальный вариант отношений между сородичами: жить рядом, но не вместе. Ленинградские архитекторы проводят экспериментальное строительство домов для семей, которые хотят жить в тесном соседстве, но опять-таки самостоятельным хозяйством. Так, к примеру, возводятся квартиры с двумя кухнями и местами общего пользования (для старшего и младшего поколений). Короче, люди ищут разумное решение возникших сложностей.
Эликсир жизни для любого нормального человека в любом возрасте — сознание своей нужности близким людям, возможность любить и быть любимым. Коли у старого человека есть такое сознание и чувство, можно считать, что судьба к нему добра, даже если иссякли силы и здоровье, если не каждый день и час видит он около себя родные лица и чужая рука подает ему лекарство.